Мы жили не в худшее время, так нам повезло.
Везение — странное слово, как если бы зло
В нём было да выпало, призвук остался один.
Ни войн, ни арестов, и ты сам себе господин.
Сидишь на террасе, на синее море глядишь.
Вегетарианская, викторианская тишь.
В России не много таких насчитаешь эпох
Прохладно-отрадных, и чудится в этом подвох.
И кажется, что-то вот-вот возмутит эту гладь.
Не выпить ли нам за военные астры опять?
В виду неизвестно каких предстоящих обид.
Нам Блок удивится, и нам Мандельштам не простит.
Второй бы ушанку, а первый с себя свитерок
Стянул через голову — лишь бы морской ветерок
Ласкал его, гладил на фоне притихшей страны.
Вот только всё реже стихи почему-то нужны.
......
“А кем ты хочешь быть?” — я мальчика спросил.
Ведь надо же спросить о чём-нибудь ребёнка.
Отцу его уже сказал я: “Как он мил!”,
Макушку потрепал и улыбнулся тонко.
А чтобы подсказать ответ и поскорей
Отделаться ему от праздного вопроса,
Сказал, что я хотел быть лётчиком — смелей
Всех лётчики, планшет в руке и папироса.
Но мальчик так молчал, как если б глух и нем
Он был. — “А, — говорю, — матросом! Нет? Шофёром!” —
Ребёнок помрачнел и вдруг сказал: “Никем”.
И мне пришлось отстать от мальчика с позором.
