Индивидуализму Раскольникова противопоставлена в романе самоотверженность простого человека, подобного Соне или Миколке. Они готовы пострадать», принести себя в жертву, покориться судьбе.

Соня исповедует нравственные заветы, которые, с точки зре­ния Достоевского, наиболее близки народу, — заветы смирения, всепрощения, жертвенной любви. Она не судит Раскольникова за его грех, но мучительно сострадает ему и призывает его самого пострадать», искупить свою вину перед богом и перед людьми.

В сцене, где Раскольников признается Соне в убийстве, осо­бенно ясно чувствуется, что писатель видит в своей героине силу народной правды. Робкая, тихая Соня вдруг преобража­ется: «...глаза ее, доселе полные слез, вдруг засверкали.— Встань! (Она схватила его за плечо; он приподнялся, смотря на нее почти в изумлении.) Поди сейчас, сию же минуту, стань на перекрестке, поклонись, поцелуй сначала землю, которую ты осквернил, а потом поклонись всему свету, на все четыре стороны, и скажи всем, вслух: «Я убил!» Тогда бог опять тебе жизни пошлет».

Раскольников сначала возражает ей, видя в людях только косную, враждебную массу. «Не будь ребенком, Соня,— тихо проговорил он.— В чем я виноват перед ними? Зачем пойду? Что им скажу? Все это один только призрак... Они сами мил­лионами людей изводят, да еще за добродетель почитают».

И все-таки Раскольников поступает именно так, как велит ему этот ребенок (Достоевский не раз подчеркивает, как сильно действует на Раскольникова детское в Соне). Задавленный «без­выходной тоской и тревогой», он идет каяться все на ту же Сен­ную площадь, стягивающую к себе действие романа. Раскольни­ков как будто даже оказывается прав в своем мнении о людях: когда он становится на колени среди площади, кланяется до земли и целует «эту землю» «с наслаждением и счастием», весь охваченный, как огнем, каким-то новым, цельным и полным ощущением, его принимают за пьяного, над ним хохочут... Но и это уже не может остановить Раскольникова: он идет в поли­цейскую контору, идет признаваться в убийстве, потому что не может иначе — его ведет жажда нравственного очищения, жаж­да воссоединения с человеческим миром.

В эпилоге романа «убийца и блудница» (как их называет сам Достоевский) пробуждаются для новой жизни. «Они оба были бледны и худы; но в этих больных и бледных лицах уже сияла заря обновленного будущего, полного воскресения в новую жизнь. Их воскресила любовь, сердце одного заключало беско­нечные источники жизни для сердца другого».

Трагические события совершались на фоне мрачного город­ского пейзажа, в темных углах, в грязных распивочных. В иной обстановке происходит сцена свидания Раскольникова с Соней, когда душа его окончательно раскрылась для впечатлений новой жизни. Раскольников смотрит «на широкую и пустынную реку. С высокого берега открывалась широкая окрестность. С дальнего другого берега чуть слышно доносилась песня. Там, в облитой солнцем необозримой степи, чуть приметными точками чернелись кочевые юрты. Там была свобода и жили другие люди…».

Проблема, над которой бился герой Достоевского (как освободить человека от страданий?), осталась в романе нерешённой. Но на пути к ее решению, исследуя трагические противоречия действительности, писатель совершает подлинные открытия в сложнейшей сфере человеческих отношений. Читая роман, мы думаем о том, что ложные теории: сознание своей исключительности, презрение к человеческому «муравейнику» - всё рассеивается перед лицом истинной любви к людям. Вслед за гениальным писателем мы думаем о величии той задачи, которую он ставил перед искусством: «Восстановление погибшего человека, задавленного несправедливо гневом обстоятельств… оправдание униженных и всеми отринутых парий общества».

"Преступление и наказание" Ф.Достоевского

«Возлюби прежде всех одного себя». Герои "Преступления и наказания" Достоевского.

«Тварь ли я дрожащая, или право имею?» Теория Раскольникова.

«Я хотел Наполеоном сделаться, оттого и убил». Крушение теории.

«Я себя убил, а не старушонку». Наказание преступника.

Источник:

М.Г.Качурин, Д.К.Мотольская Русская литература. Учебник для 9 класса средней школы/под.ред. Н.Н.Скатова - М.: Просвещение, 1988.

Наказание начинается в сущности еще до преступления, самая мысль о котором жжет и терзает Раскольникова: «Нет, я не вытерплю, не вытерплю! Пусть, пусть даже нет никаких со­мнений во всех этих расчетах...» Наказание бесконечно усугубляется в момент преступления. Мы видим эту сцену словно бы глазами Раскольникова, чувствуем, как и он, что эта жадная старуха все-таки человек, что невыносимо страшно и мерзко опустить топор на ее голову. А Лизавету мы видим испуганным до оцепенения беззащитным ребенком. «Она только чуть-чуть приподняла свою свободную левую руку, далеко не до лица, и медленно протянула ее к нему вперед, как бы отстраняя его».

Таким образом, наказание не сводится к судебному приго­вору, оно заключено в нравственной пытке, более тягостной для героя романа, нежели тюрьма и каторга. Муки совести, леденя­щий душу страх, который преследует Раскольникова на каждом шагу, сознание бессмысленности совершенного злодеяния, со­знание своей ничтожности, неспособности стать «властелином», понимание несостоятельности своей теории — все это невыноси­мым гнетом ложится на душу преступника. Он отъединен от людей, все прежние связи словно ножом отрезаны — он остает­ся в пустоте.

Писатель ставит своего героя в разные положения, сводит с разными людьми, и это дает возможность глубже раскрыть его нравственные муки. Все ранит и без того больную душу: и соприкосновение с циником Свидригайловым, и общение с добрым Разумихиным. Но особенно мучительна встреча с теми, кто преж­де был бесконечно близок и дорог,— с матерью и сестрой.

В смятении думает о своем сыне мать: «И как это у него все хорошо выходит... И так бы вот, так бы, кажется, и бросилась к нему и обняла его, и... заплакала,— а боюсь, боюсь! Ну чего я боюсь?..» Недоумевает и наблюдательная, чуткая Дунечка: «Что он, по обязанности, что ли, нам отвечает?.. И мирится, и прощения просит, точно службу служит или урок затвердил». Все участники этой сцены страдают. Но больше всех страдает сам Раскольников. Авторские ремарки обнажают то невыносимое состояние, в котором он находится, говоря, казалось бы, самые обыкновенные вещи: «продолжал он будто заученный с утра урок», «как бы проснулся»; «прибавил он с досадой и замолчал, кусая себе ногти и вновь задумываясь». Выразительна и мимика Раскольникова. Он не улыбается, а «кривит рот в улыбку»; «лицо его перекосилось как бы от судороги».

Муки Раскольникова изображены с такой силой, что мы слов­но вместе с ним ощущаем и отчуждение от всех людей, и страх, и отчаяние. Его смятение в сценах с Порфирием Петровичем, сумевшим разгадать натуру Раскольникова, передано с удиви­тельным знанием психологии человека, который смертельно боится как-нибудь выдать себя. Писатель воспроизводит одновре­менно и то, что говорит Раскольников, и то, что он думает, а мысли и чувства Порфирия от читателя скрыты так же, как и от героя романа. По выражению лица следователя, по его нарочито гуманным репликам мы вместе с Раскольниковым пытаемся уга­дать: понимает ли Порфирий, кто убийца, ловит он Раскольникова или просто ведет невинную беседу?

Достоевский передает беспорядочный поток мыслей убийцы: «Главное, даже не скрываются и церемониться не хотят!..— Он с трудом перевел дыхание.— А что если мне так только кажется! Что если это мираж и я во всем ошибаюсь, по неопытности злюсь, подлой роли моей не выдерживаю!.. Все слова их обыкновенные, но что-то в них есть... Почему они говорят таким тоном? Да... тон... Подмигнул мне давеча Порфирий иль нет? Верно, вздор; для чего бы подмигивать?.. Или все мираж, или знают!.. Даже Заметов дерзок... Дерзок ли Заметов? Знают ли про квартиру-то?! Поскорей бы уж!..»

Писатель-психолог обнажает все оттенки, все стадии ду­шевной драмы своего героя. Шаг за шагом он сопровождает Раскольникова, передавая его мысли, движения его души. На протяжении десятков страниц освещается история одного дня. В течение этого дня совершается множество драматических со­бытий. Писатель рисует сцены предельно напряженной духовной борьбы, надрыва, когда его герои сходятся вместе, мучают друг друга и мучаются сами.

Вот, например, один день Раскольникова (рассказ об этом дне занимает свыше ста страниц): мать и сестра приходят к больному Родиону, и между ними происходит тяжелый для всех разговор; неожиданно появляется Соня; Раскольников впервые встречается со следователем Порфирием Петровичем; неизвест­ный мещанин бросает в лицо Раскольникову: «Убивец!»; проис­ходит знакомство и первое столкновение Раскольникова со Свидригайловым; у Дунечки и Пульхерии Александровны собираются Разумихин, Раскольников и Лужин; Дунечка порывает с жени­хом; вечером Раскольников приходит к Соне.

Видя мучительный разлад в сознании Раскольникова, без­мерную силу его страдания, читатель убеждается, что ложный путь, избранный героем романа, ведет не к возвышению его личности, а к нравственной пытке, к духовной смерти.

"Преступление и наказание" Ф.Достоевского

«Возлюби прежде всех одного себя». Герои "Преступления и наказания" Достоевского.

«Тварь ли я дрожащая, или право имею?» Теория Раскольникова.

«Я хотел Наполеоном сделаться, оттого и убил». Крушение теории.

«Восстановление погибшего человека».

Источник:

М.Г.Качурин, Д.К.Мотольская Русская литература. Учебник для 9 класса средней школы/под.ред. Н.Н.Скатова - М.: Просвещение, 1988.

Лектор – Павел Евгеньевич Фокин, заведующий отделом Государственного музея истории
российской литературы имени В.И. Даля «Музей-квартира Ф.М. Достоевского»

• • •

Еще Пушкин подметил черты нарождавшегося общест­венного типа — многочисленных «наполеонов», философия кото­рых отчасти напоминает теорию Раскольникова:

Мы все глядим в Наполеоны;

Двуногих тварей миллионы

Для нас орудие одно...

В романе Достоевского Наполеон упоминается не раз. Умный и наблюдательный следователь Порфирий Петрович ехидно заме­чает: «Ну, полноте, кто же у нас на Руси себя Наполеоном теперь не считает?»

Личность Наполеона в середине 60-х годов вызывала острый общественный интерес: развитие буржуазных отношений выдви­нуло идею «сильной личности», способной подчинять себе лю­дей, превращать их в орудие для достижения своих целей. В эти же годы создает Толстой «Войну и мир», где много места уделено обличению бонапартизма¹.

В романе Достоевского исследуется и отвергается психология индивидуализма. Писатель знает, какую опасность для общества представляет деление человечества на обыкновенных и необыкно­венных людей, на героев и толпу, оправдание власти избранных, даже если целью этой власти объявляются добро и справедли­вость.

Достоевский детально прослеживает крушение теории своего героя. Сначала Раскольников, уже совершив преступление, уже испытывая нравственные мучения, сохраняет веру в свои идеи. Он убежденно излагает их Порфирию Петровичу и Разумихину, он гордо отвечает Соне на ее вопрос (как спасти гибнущих детей?): «Сломать, что надо, раз навсегда, да и только: и стра­дание взять на себя!.. Свобода и власть, а главное — власть! Надо всею дрожащею тварью и над всем муравейником!» Снача­ла только страдание, «взятое на себя», кажется герою непомер­ным...

Но постепенно все более расшатывается система его взглядов. Он все чаще и ожесточеннее, издеваясь над собою, думает о том, что и «принцип» свой убил и сам, в своих собственных глазах, оказался не Наполеоном, а «вошью». И вот он путается, не в силах объяснить ни себе, ни Соне, зачем убил, уже чувствует сердцем и понимает умом, что нельзя, преступно считать вошью человека вообще и эту злосчастную старушонку тоже.

Раскольников все отчетливее чувствует внутреннюю связь своей теории со взглядами Лужина и Свидригайлова. Ведь и они считают, что человеку, обладающему силой и властью, «все позволено». Сам Раскольников говорит Лужину по поводу его рассуждений: «А доведите до последствия, что вы давеча про­поведовали, и выйдет, что людей можно резать...»

А имел ли основание Свидригайлов, которого остро ненавидит Раскольников, сказать ему: «Мы одного поля ягоды»? Что общего между этим человеком и страдальцем за человечество? Видимо, то, что оба они — пусть по разным мотивам — сочли возможным перешагнуть через кровь».

Получается чудовищное противоречие: Раскольников хочет защитить «униженных и оскорбленных» от Лужиных и Свидригайловых, но ложная теория, которую он исповедует, сближает его с ними.

Для чего же писатель сделал приверженцем теории господ­ства над людьми не хищного приобретателя, не бессердечного властолюбца, а гуманиста, готового во имя спасения человече­ства «страдание взять на себя»?

Видимо, для того чтобы разрушить эту теорию до основания, не оставив никаких «лазеек» для людей, которые, подобно Раскольникову, готовы обмануть сами себя изощренными доводами.

Достоевский убежден и убеждает читателя, что если на путь насилия становится даже человек честный и добрый, измученный чужими страданиями, то он неизбежно приносит только зло себе и  другим. Мало того: стоит только разрешить себе «кровь по совести» — и кровь польется потоком. Знаменательно, что, убив ростовщицу, чья жизнь, с точки зрения Раскольникова, значит не более, как жизнь вши», он вынужден был также убить сми­ренную, добрую Лизавету и едва не явился причиной гибели маляра Миколки. Автор показывает, как одно преступление не­избежно влечет за собой другое, становится источником все новых и новых злодеяний.

Теория, которая должна была освобождать из жизненных тупиков, завела в самый беспросветный из всех возможных тупи­ков. Если верить, что человечество навсегда разделено на вла­стелинов и покорных власти, то для угнетенных и страждущих выхода поистине нет. На их покорности, на их здоровье, крови, костях всегда будут утверждать свою власть наполеоны всех мастей и масштабов. Найти оправдания для насилий и убийств они всегда сумеют с помощью «интеллектуалов» из числа «твари дрожащей»... Недаром и по сей день «краеугольным камнем» всех людоедских «теорий» служит идея власти избранных над «человеческим муравейником». Роман Достоевского способен оказать неоценимую помощь в борьбе против подобных теорий и основанной на них социальной практике.

Но следует иметь в виду, что Достоевский не пытается разграничить насилие, совершаемое «избранной личностью», которая считает себя вправе властвовать над людьми, и революционные действия, направленные против всяческого угнетения. Это дало возможность реакционной критике увидеть в романе Достоевско­го лишь выступление против революционно настроенной молоде­жи и утверждать, что в лице Раскольникова осуждены нигилисты.

Против подобного толкования романа резко выступил Д. И. Писарев. В статье «Борьба за жизнь» он показал, что теория Раскольникова в корне противоречит революционно-де­мократическим идеям. Смысл «Преступления и наказания» никак нельзя свести к антинигилистической проповеди.

Сама приставка «анти» неприменима к роману, наполнен­ному борением противоречивых идей, мучительными поисками истины, вечными «за» и «против». Любой непредубежденный читатель не может не видеть, что автор, осуждая Раскольникова, в то же время не только сочувствует ему, но и мучается его муками, как и он, ищет выхода из мира зла и страдания, как и он, не может этого выхода найти. По словам А. В. Луначарского, Достоевский идет на преступление вместе со своим героем и кается вместе с ним.

"Преступление и наказание" Ф.Достоевского

«Возлюби прежде всех одного себя». Герои "Преступления и наказания" Достоевского.

«Тварь ли я дрожащая, или право имею?» Теория Раскольникова.

«Я себя убил, а не старушонку». Наказание преступника.

«Восстановление погибшего человека».

Источник:

М.Г.Качурин, Д.К.Мотольская Русская литература. Учебник для 9 класса средней школы/под.ред. Н.Н.Скатова - М.: Просвещение, 1988.

Лектор – Павел Евгеньевич Фокин, заведующий отделом Государственного музея истории
российской литературы имени В.И. Даля «Музей-квартира Ф.М. Достоевского»

• • •

Теория, которая привела Раскольникова к преступлению, возникает в романе не как логическое построение философствую­щего ума, а как неразложимое единство сердечной муки и воз­бужденной, ищущей мысли. И жизнь, и характер, и мировоззре­ние героя — все отразилось в его теории. Весь ход повествования убеждает нас, что Раскольников — человек, воспринимающий чужую боль острее, чем собственную. Рискуя жизнью, он спасает из огня детей, делится последним с отцом умершего товарища, с Мармеладовыми. Вместе с тем он горд, необщителен, одинок, быть может, более всего потому, что убежден в своей исключительности. А гордость его уязвляется на каждом шагу: он при­нужден прятаться от хозяй­ки, которой задолжал, объ­ясняться по этому поводу в полиции...

Герой романа — сын сво­его трудного времени. На­чальная мысль его теории принадлежит к числу тех, что «витают в воздухе». Ро­ман создавался в период спада общественного движе­ния после 1863 года, когда правительство разгромило революционные организации в России, потопило в крови восстание в Польше и Литве. Крушение надежд тяжко сказалось на общественном настроении. Именно в эту пору Некрасов писал:

Надрывается сердце от муки,

Плохо верится в силу добра,

Внемля в мире царящие звуки

Барабанов, цепей, топора...

В эпоху реакции не прекра­щается напряженная, Плодо­творная работа мысли, гото­вится новый подъем обще­ственного движения. Но в то же время рождаются и все­возможные теории, далекие по своей сути от революционно-демократических исканий.

В услышанном случайно разговоре студента и молодого офи­цера Раскольников улавливает идею, поразительно совпадающую с его собственной: убить «глупую, бессмысленную, ничтожную, злую, больную, никому не нужную, а напротив, всем вредную старушонку», взять ее деньги, «обреченные в монастырь», и загладить это «крохотное преступленьице тысячами добрых дел». Но в разговоре остается спорным вопрос о том, справедливо ли это и можно ли, оставаясь человеком, решиться на убийство...

Раскольников не ограничивается этой идеей, которую не раз уже, «в других только формах» слышал в разговорах молодых людей. Он идет далее: ищет неопровержимое доказательство справедливости убийства «по совести». И, как ему кажется, на­ходит. Под низким потолком каморки-конуры, напоминаю­щей гроб, рождается теория, чудовищная по своей сути, но имеющая вид весьма стройный и убедительный. Раскольников приходит к убеждению, что человечество испокон веков делится на два разряда: на людей обыкновенных, составляющих боль­шинство и вынужденных подчиняться силе, и на людей необык­новенных, таких, например, как Наполеон, которые навязывают большинству свою волю, не останавливаясь, если потребуется, и перед преступлением. И это, думает Раскольников, вечный и непреложный закон: «...Кто крепок и силен умом и духом, тот над ними и властелин! Кто много посмеет, тот у них и прав. Кто на большее может посягнуть, тот у них и законодатель... Так доселе велось и так всегда будет!»

Герой спрашивает себя: «Тварь ли я дрожащая или право имею?»  Он мучительно размышляет над этим вопросом и хочет доказать себе и окружающим, что он не «дрожащая тварь», а прирожденный «властелин судьбы».

Так созревает индивидуалистический бунт Раскольникова. Герой романа думает, что людей, которые не способны сами изменить свою жизнь, спасет некий «властелин», т. е. по сути дела добрый тиран. Он решает, что можно в одиночку проложить путь ко всеобщему счастью, так как убежден, что воля и разум «силь­ной личности» могут осчастливить «толпу».

Раскольников отточил, как бритву, свою теорию, он не сомне­вается в ее непогрешимости, верит, что она открывает единствен­ный выход из его собственного и всех иных жизненных тупиков, и деталях продумывает свой «эксперимент». Одно только оста­навливает его в стремлении проверить теорию: сомнение в том, рожден ли он властелином «над всею дрожащею тварью»... Недаром в своем вещем сне Раскольников видит себя ребенком, который пробивается сквозь толпу к савраске, целует ее мертвую, окровавленную морду, потом «в исступлении бросается с своими кулачонками» на убийцу. А проснувшись — «весь в поту, с мокрыми от поту волосами, задыхаясь» — вдруг представляет себя в роли убийцы. «Боже! — воскликнул он,— да неужели ж, неужели ж я в самом деле возьму топор, стану бить по голове, размозжу ей череп... буду скользить в липкой, теплой крови, изламывать замок, красть и дрожать...» Все доброе, чистое, дет­ское, все человеческое восстает в Раскольникове против убийст­ва. Но он смиряет себя своей теорией, его подталкивают «счаст­ливые» случайности, и он идет — как на казнь, но идет...

"Преступление и наказание" Ф.Достоевского

«Возлюби прежде всех одного себя». Герои "Преступления и наказания" Достоевского.

«Я хотел Наполеоном сделаться, оттого и убил». Крушение теории.

«Я себя убил, а не старушонку». Наказание преступника.

«Восстановление погибшего человека».

Источник:

М.Г.Качурин, Д.К.Мотольская Русская литература. Учебник для 9 класса средней школы/под.ред. Н.Н.Скатова - М.: Просвещение, 1988.

Зачем Раскольников убивает Лизавету.

Бессмысленность греха в "Преступлении и наказании"

Второстепенные персонажи.

Загадка Свидригайлова

Рассказывает Константин Поливанов.

спецпроект Arzamas

Лектор – Павел Евгеньевич Фокин, заведующий отделом Государственного музея истории
российской литературы имени В.И. Даля «Музей-квартира Ф.М. Достоевского»

• • •

По мере того как развёртывается повествование, образ Петербурга усложняется, ширится, становится символом страшного мира, где обездоленному, слабому нет спасения, где торжествует бессовестная торгашеская мораль, где все продается и покупается. На страницах романа появляется целая галерея «деловых людей», паразитирующих на человеческом горе. Одни мелькают мимолетно: мошенник Кох, скупающий у старухи-процентщицы просроченные вещи; содержатель распивочной Душкин (он и краденое прячет); купец Юшин, который сдает дешевые номера — «грязь, вонь, да и подозрительное место», Луиза Ивановна, Дарья Францевна, тор­гующие женщинами, и т. д.

С другими автор романа знакомит нас обстоятельно, обна­жая их психологию. Достоевский с нескрываемой неприязнью рисует Лужина — немолодого господина, «чопорного, осанистого, с осторожною и брезгливою физиономией», который «состоит на линии жениха». Это Чичиков эпохи 60-х годов, Чичиков, способ­ный на любое злодеяние.

Достоевский вложил в уста негодяя Лужина теорию «разум­ного эгоизма», но до того искаженную, что она превратилась в свою противоположность — в теорию личного обогащения. «Воз­люби прежде всех одного себя» — вот к чему сводит Лужин эту теорию. Он разбогател и «пуще всего боялся... вот уже несколько лет обличения». Как истинный делец, Лужин в зависимости от своих интересов то заискивает у «молодых поколений», то грозит судом этим «отъявленным безбожникам, возмутителям, вольно­думцам».

В отличие от Лужина и ему подобных Свидригайлов — фигура не только отталкивающая, но и трагическая. Он прошел «жиз­ненную школу» в петербургских притонах; неожиданно пришед­шее богатство, власть над крепостными душами — все это раз­вратило его. Но нельзя видеть в нем злодея — и только. Досто­евский окутывает жизнь Свидригайлова тайной. Читатель не может твердо сказать, какие злодеяния действительно совершил Свидригайлов, в чем он повинен, а что порождено больным во­ображением или клеветой. Во всяком случае, в душе этого чело­века под спудом пороков еще теплится искра добра.

Душу Свидригайлова пробудила любовь к Дуне. После того как он неожиданно для самого себя пожалел ее, в нем словно что-то перевернулось. Заговорила совесть. Жертвы прежних пре­ступлений возникли в его лихорадочно возбужденном воображе­нии. И Свидригайлов уходит из жизни, напоследок спасая от ни­щеты и гибели Соню, сирот Мармеладовых и свою невесту.

Образ Алены Ивановны, старухи-процентщицы, постоянно присутствует в больных грезах Раскольникова. Но сама она по­является в романе лишь дважды. И оба раза возникает из мрака: «...только виднелись ее сверкающие из темноты глазки». В зловещем образе старухи переплетаются черты обыденные с фантастическими (как в пушкинской графине из «Пиковой да­мы»): «Это была крошечная сухая старушонка, лет шестидесяти, с вострыми и злыми глазками, с маленьким вострым носом и простоволосая... На ее тонкой и длинной шее, похожей на кури­ную ногу, было наверчено какое-то фланелевое тряпье... Стару­шонка поминутно кашляла и кряхтела». Напоминает она и Бабу Ягу или злую ведьму из народных сказок. «Такая маленькая и гаденькая», она бьет и держит в рабстве свою сестру-великаншу, простодушную Лизавету. Ростовщица скаредна и безжалостна: дает за вещи, принесенные в заклад, четвертую часть их настоя­щей цены и дерет непомерные проценты. А накопленные богатства по завещанию назначены в монастырь, «на вечный помин» бес­совестной старухиной души.

Таков мир, где мечется в поисках выхода изнемогающее сознание Раскольникова. Этот человеческий мир так бесчеловечно устроен, что кажется иногда бредом безумца. Не случайно последнее — перед преступлением — потрясение, испытанное Раскольниковым, это сон. Помните: герой видит себя ребенком лет семи и глазами ребенка смотрит, как пьяный, краснорожий парень под хохот толпы забивает насмерть «маленькую, тощую саврасую крестьянскую клячонку». Похожую сцену вы уже встре­чали в стихотворении Некрасова «О погоде» (1859). Может быть, этим стихотворением и навеяна картина сна в романе. Во всяком случае, Достоевский здесь идет за Некрасовым в изобра­жении торжествующего насилия и безропотного страдания. Сон дышит явью, он правдоподобен во всех деталях и все же остается бредовым видением, ибо несовместим с нормальными человече­скими представлениями.

"Преступление и наказание" Ф.Достоевского

«Тварь ли я дрожащая, или право имею?» Теория Раскольникова.

«Я хотел Наполеоном сделаться, оттого и убил». Крушение теории.

«Я себя убил, а не старушонку». Наказание преступника.

«Восстановление погибшего человека».

Источник:

М.Г.Качурин, Д.К.Мотольская Русская литература. Учебник для 9 класса средней школы/под.ред. Н.Н.Скатова - М.: Просвещение, 1988.

Лектор – Павел Евгеньевич Фокин, заведующий отделом Государственного музея истории
российской литературы имени В.И. Даля «Музей-квартира Ф.М. Достоевского»

В мире, где правят насилие и жестокость, в мире, в котором деньги решают всё... Имеешь ли ТЫ право Взять на себя роль Судьи? "Одна смерть и сто жизней взамен" - вот такая арифметика... Самое страшное наказание - остаться наедине с собой. Окунись вместе с нами в мир гениальной книги, книги на все времена.

Фёдор Михайлович Достоевский "Преступление и наказание". Буктрейлер

Видеоряд: кадры из телесериала "Преступление и наказание" Музыка: Николай Носков "Исповедь"

«Когда уже некуда больше идти...»

«Преступление и нака­зание» иногда называют «петербургским романом». Вы помните, что образ Петербурга создавали в своих произ­ведениях и Пушкин, и Гоголь, и Некрасов, раскрывая все новые и новые его грани. Достоевский изображает столицу тогдашней России в 60—70-е годы, в пору стремительного развития рос­сийского капитализма, когда Петербург быстро разрастался за счет доходных домов, банкирских контор, заводов и рабочих предместий.

Петербург в романе не просто фон, на котором происходит действие. Это тоже своеобразное «действующее лицо» — город, который душит, давит, навевает кошмарные видения, внушает безумные идеи. Глазами Раскольникова мы смотрим на летний Петербург: «На улице жара стояла страшная, к тому же духота, толкотня, всюду известка, леса, кирпич, пыль и та особенная летняя вонь, столь известная каждому петербуржцу, не имею­щему возможности нанять дачу,— все это разом неприятно потрясло и без того уже расстроенные нервы юноши».

Голодный студент чувствует себя отверженным среди богатых особняков, разряженных женщин. На мосту, с которого откры­вается величественная невская панорама, Раскольников чуть не попал под богатую коляску, и кучер хлестнул его кнутом на потеху прохожим... Но дело тут не только в том, что лично его оскорбили. «Необъяснимым холодом веяло на него всегда от этой великолепной панорамы; духом немым и глухим полна была для него эта пышная картина...» Герою больше по сердцу Сен­ная площадь, в окрестностях которой ютятся бедняки. Здесь он чувствует себя своим.

В романе часто рисуются уличные сцены. Вот одна из них. Раскольников, в глубокой задумчивости стоя на мосту, видит женщину «с желтым, продолговатым испитым лицом и краснова­тыми впавшими глазами». Неожиданно она бросается в воду. II слышатся крики другой женщины: «До чертиков допилась, батюшки, до чертиков... анамнясь удавиться тоже хотела, с ве­ревки сняли». Словно на миг приоткрывается дверь в чужую жизнь, полную безысходного отчаяния.

Покидая шумные, грязные улицы, писатель ведет нас в дома, где живут его герои. Обычно это доходные дома, типичные для капиталистического Петербурга. Мы входим в «грязные и воню­чие» дворы-колодцы, поднимаемся по темным лестницам. Вот одна из них — «узенькая, крутая и вся в помоях. Все кухни всех квартир во всех четырех этажах отворялись на эту лестницу и стояли так почти целый день. Оттого была страшная духота».

А комнаты? Они рисуются обычно в полутьме, слабо освещенные косыми лучами заходящего солнца или тускло мерцающим огар­ком свечи... Все эти картины неотделимы от человеческих судеб. Герои Достоевского попадают в такие жизненные тупики, из которых есть только один выход — смерть. «Понимаете ли, понимаете ли вы, милостивый государь, что значит, когда уже не­куда больше идти?» — в тоске восклицает Мармеладов. Пьяный, опустившийся, полубезумный, он тем не менее ясно понимает ужас и безвыходность своего положения. Мармеладов казнит себя за то, что жена сгорает в чахотке, что младшие дети голодны и раздеты, а старшая дочь Соня ради спасения семьи вынуждена продавать себя. И, сознавая все это, он только в запое, обрекающем семью на нищету, находит утешение и даже какое-то мучительное наслаждение: «Разве я не чувствую? И чем более пью, тем более и чувствую. Для того и пью, что в питии сем сострадания и чувства ищу... Пью, ибо сугубо страдать хочу!» Свою исповедь Мармеладов произносит высокими, торжественными словами, напоминающими религиозные легенды о страдальцах и мучениках. «Меня распять надо, распять на кресте, а не жалеть! Но распни, судия, распни и, распяв, пожалей его!» В этой горячечной восторженности проявляется затаенная претензия Мармеладова на то, чтобы и в «скотском состоянии» его все же считали человеком, достойным уважения. Но здесь важно почувствовать и другое: судьба одной семьи приобретает в рассказе Мармеладова широчайший, вневременной и общечеловеческий характер. Это рассказ о всех «пьяненьких, слабеньких, соромниках», всех замученных и мучающих друг друга, всех обездоленных, которым некуда пойти, неоткуда ждать помощи.

Встреча с Мармеладовым, знакомство с его семьей — все это производит потрясающее впечатление на Раскольникова. Но по­добные потрясения ждут его едва ли не на каждом шагу.

Вот он получает письмо из дому, и становится очевидным, что судьба его матери, его сестры Дуни не более светла, чем судьба Мармеладовых. И, подобно Мармеладову, Раскольников сознает, что виноват неискупимо. Ведь это ему — «надежде и упованию семьи», любимому сыну — мать шлет последние ко­пейки; ведь это ради него — любимого брата — Дуня идет на жертву не лучше «Сонечкина жребия»: решается стать женой омерзительного Лужина...

Перед Раскольниковым встают вопросы, которые давно уже «начали его терзать и истерзали ему сердце»: «А что же ты сделаешь, чтобы этому не бывать?.. Ведь тут надо теперь же что-нибудь сделать, понимаешь ли ты это?» И ему припоминается вопрос Мармеладова: «Понимаете ли, понимаете ли вы, милости­вый государь, что значит, когда уже некуда больше идти?»

Именно ощущение безвыходности доводит Раскольникова до отчаяния, до бешенства, почти до безумия. Вот он пытается спасти кем-то опозоренную девочку-подростка, отдает послед­ний двугривенный, чтобы не досталась она еще одному мерзавцу, «жирному франту», который охотится за нею. И вдруг осознает, что это безнадежно. Его пронзает мысль о множестве подобных историй, ставших неизбежной принадлежностью петербургской жизни, о детях, лишенных детства, испакощенных юных душах, о будущем человечестве, которое калечат и развращают сегодня.

Но что он может сделать? Страдальцы и сострадающие им представляются Раскольникову бессильными, а мерзавцы, хищни­ки обычно добиваются своего: весь бесчеловечный порядок жизни им благоприятствует.

«Возлюби прежде всех одного себя». Герои "Преступления и наказания" Достоевского.

«Тварь ли я дрожащая, или право имею?» Теория Раскольникова.

«Я хотел Наполеоном сделаться, оттого и убил». Крушение теории.

«Я себя убил, а не старушонку». Наказание преступника.

«Восстановление погибшего человека».

Источник:

М.Г.Качурин, Д.К.Мотольская Русская литература. Учебник для 9 класса средней школы/под.ред. Н.Н.Скатова - М.: Просвещение, 1988.

Образ Петербурга в романе "Преступление и наказание"

"Белые ночи"	Смотреть фильм
"Идиот"	Смотреть фильм "Идиот (Настасья Филипповна)"
"Братья Карамазовы"	Смотреть фильм
"Преступление и наказание"	Федор Михайлович Достоевский. "Преступление и наказание" (Лектор: Игорь Волгин)
"Село Степанчиково и его обитатели"	серия 1 серия 2

Онлайн-библиотека Федор Михайлович Достоевский